|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
мана-72
| Мы
шли, качаясь, к автовокзалу. К автовокзалу мы шли, потому что ехать нужно было автобусом. Качались мы потому, что тащили рюкзаки с Покровки, из качаевского дома. Закачаешься... Прохожие, которых задевала шефова пила, говорили про нас нехорошие слова. Пассажиры, которые путались в наших верёвках, тоже говорили про нас слова. И тоже преимущественно нехорошие. Но ничто не могло выбить нас из приподнятого настроения. Мы впервые ехали сплавляться на плотах. Мы были взволнованы. Мы ехали и острили. Саня Пинкин перестал острить первым. Он прикусил язык. Ямам было далеко до воздушных... Шеф, рискуя языком, расспрашивал местных пассажиров. Пассажиры орали шефу в ухо. Шеф был задумчив, как золотая осень. Мы вышли из автобуса, и небо раскололось. Пошёл дождь. И мы пошли. Зевс метал в нас свои дурацкие молнии, ветер сбивал с ног. -Остров! Остров! - орал шеф. Ему хотелось приключений. Мы в чём были (мокрее не станешь!) полезли в реку. На острове разбили палатку, сожрали полведра рожков с тушёнкой и легли спать. Всем почему-то снился зачёт по матлогике... Наутро мы посмотрели друг на друга и засмеялись: лица были усеяны комариными трупами... Нам повезло: брёвна были совсем рядом, огромный залом. -Какие же это брёвна, если они рядом!- с презрением сказал шеф. И мы пошли вверх по течению, оставив Пинкина кашеварить. -Для успеха любого дела нужны три условия: первое, второе и компот! -строго сказал шеф Пинкину. Брёвна нашли. Во-первых, они находились метрах в двухстах от реки. Во-вторых, они находились километрах в шести от стоянки. В-третьих, они были слишком хороши, чтобы быть ничьими (короче, их надо было воровать). -Это то, что нам нужно! - сказал шеф и вонзил зубья неразведённой пилы в ближайшее бревно. Брёвна пилили долго. Катили к реке ещё дольше. Солнце сияло. Лица тускнели. Кишки пели лебединую песнь. К стоянке плыли на наспех сбитом плотике. Наслаждались, мочили ножки, хлопали ушками... Наутро плот был готов. Он получил звучное название "Лохандра", в котором было что-то от древнегреческого и что-то от корыта. О борт символически кокнули бутылку из-под вермута, толкнули плот... и сели на мель. Потом ещё на одну мель. Потом ещё на одну. Решили менять лоцманов. Сел на мель - сдавай руководство. Саня Пинкин не успел гордо выпрямиться на лоцманском насесте, а плот уже намертво сел на топляки. Плот сидел, а мы бегали по нему, пихаясь вагами. Град хлестал наши обнажённые спины. Северный ветер парусил наши мужественные животы. И - барон Мюнхгаузен вытянул себя за волосы - через два часа плот медленно, но верно пошёл вперёд. -Тише едешь - дело мастера боится! - резюмировал шеф. Плыли дотемна. Зарубки, которые мы ставили после каждой мели, испещрили всю гребь. А на другой день мелей уже не было. Мы с утра до темна глазели на скалы и надевали друг другу "шубы". Ещё через день непостижимым образом кончились деньги. -Подсчитали - прослезились! - радовался шеф. Отныне на первое всегда были рожки с маслом, на второе - рожки с тушёнкой, а на третье - сухой кисель. Плыли беспечно. -Гляньте, залом! - сказал как-то Лёша. -И впрямь - залом, - сказал Серёга. -Ну и что, залома не видели? - буркнул Саня. Шеф скромно тасовал колоду. -Гляньте, нас на него несёт, - сообщил Лёша. -И впрямь - несёт, - сказал Серёга. -Ну и что, ни разу не несло? - буркнул Саня. Шеф зевнул и начал сдавать карты. -Гляньте, переворачивает нас, - обрадовался Лёша. -И впрямь - переворачивает! - сказал Серёга. -Ну и что, ни разу не... - начал Саня. Плот встал на дыбы. Мы дружно сиганули на залом. -Фотоаппарат моей любимой тётушки! - скорбно вопил Пинкин. Туз пик, покачиваясь на волнах, плыл в Усть-Ману, чтобы там, впав в великую сибирскую реку Енисей, проделать путь к Ледовитому океану. Мы почесали свои безалаберные головы и стали переворачивать плот. До Каракуши оставалось восемьдесят километров... © Алексей Бабий 1972 Оригинал истории
|
